Пишу как сделать из неудобных штук удобные и про книжки. Почти все записи можно читать в фейсбуке и телеграмм-канале Чем докажешь
Ненавижу подписки на авиабилеты. Я каждый раз думаю, что сейчас подпишусь, и сэкономлю на билетах, а по факту — получаю 10 писем про снижение на 100 рублей и отключаю подписку. Я бы, конечно, хотела устанавливать какую-то настройку: напишите мне, только если сэкономить можно хотя бы пять косарей. Если меньше — это вообще письма не стоит.
Крутейшая книга про семью безумных американских фермеров, которые сознательно пытались не лечить (с помощью официальной медицины) и не учить своих детей. То есть буквально слегка научили читать и считать, от случая к случаю, а дальше — скорее отнимали книги, чем подсовывали.
Удивительно, что из 7 детей 1 стала доктором Кембриджа и еще один получил вышку! Другие правда работали на физически тяжелой и опасной работе. И для тех, кто начал таки учиться было очевидно, какая у них альтернатива.
Дети догоняли школьную программу с нуля в районе 14-15 лет, и догнали достаточно для того, чтобы поступить в стремный, но все-таки колледж. Это вдохновляет! Правда сама автор пишет, что пробелы в знаниях у нее были чудовищные, то есть она не имела представления о большинстве очевидных и извстных исторических фактов.
Книгу читать тяжеловато, слишком много психического неблагополучия, неустроенности и насилия, но очень интересно. Похоже на фильм капитан фантастик, но помрачнее.
Очень понравился безумный дизайн этой книги!
У меня довольно посредственный английский, и обычно я страдаю, читая на нем, но эту книжку прочитала взахлеб. Её советовал Бутрий, и я все долго ждала-ждала, когда ее на русском получится достать, но от отчаянья решила читать как есть и не прогадала.
Это история мамы, чья дочь заболела анорексией. Книга супер-живая и эмоциональная и очень «материнская». Там много родительских переживаний, который легко понять, даже если (тьфу-тьфу-тьфу) ни с какими РПП семья не сталкивалась.
В западном интернете ее прям ненавидят, на амазоне зашкаливающее количество драмы в комментариях, что мать и такая, и сякая, и все делает неправильно, и манипулятор, и вообще кошмар. Я, пока читала, наоборот прониклась к ней глубоким сочувствием и пониманием. Я, правда, так и не смогла найти потом в интернете, вышла ли девочка в ремиссию окончательно, но еще несколько раз она точно в анокресичный эпизод проваливалась.
Интересно читать и если есть дети, и, наверное, даже если нет. РПП почему-то вообще очень гипнотизирующая тема. Удивительно, что из-за социума человек может отказаться от такой витальной потребности, как эта спираль вообще создается и закручивается.
Дай бог мне такое же здоровье. Больше всего мне запомнился эпизод, как Оззи, работая на бойне, уносил оттуда коровьи глаза и, шутки ради, подкидывал их в стаканы посетителям бара.
Из странного: за всю книгу нет ни одного описания репетиции. Оззи нигде не пишет, как он учился петь, кроме того, что подпевал телеку в детстве. Как будто группа или пила или выступала. Но не может же так быть! Может просто книга написана на поддержание имиджа, и все скучные условности типа усердной работы оттуда выпилили?
Про упорство красивый момент: группа, пока была неизвестной, надеялась подловить концерт, куда опоздают хедлайнеры и выступить вместо них. И целый год они приезжали к концертным площадкам (иногда за много часов езды) со всем оборудованием и торчали там во время концертов, надеясь, что в этот раз повезет. И один раз реально повезло и как будто бы с этого момента началось восхождение! Может быть дизайнерам-спикерам надо дежурить у сцены дизайн-просмотра и ждать, не опоздает ли в этот раз Вова Лифанов?)
Из милого: отец Оззи купил своему предельно непутевому сыну (воровство, тюрьма, увольнение с нескольких работ) очень дорогое оборудование, чтобы тот смог выступать на сцене, хотя к этому не было вообще никаких предпосылок. Потратил огромные прям для семьи деньги. Ни на что не намекаю, но в биографии мамы Маска тоже был такой же эпизод.
Я слышала много хороших рекомендаций на эту книгу. Но она меня прямо выбесила. Повествование ведется как бы от лица детей-подростков. Но когда Линдгрен от лица детей пишет — я верю. А от этой книги ощущение, как будто одышливые люди за 50 надели кеды и на сцене театра разыгрывают как бы подростков. Очень у нее фальшивая интонация, очень.
Про школьницу, которая копит деньги на школьное путешествие, работая репетитором у маленькой девочки. Очень хорошо и про деньги, и размышления насчет учителей, когда она сама оказывается учительницей и другими глазами смотрит на школьных преподавателей. Хорошая приятная книга на 12+
--
Забавно, посчитала, что за 2023 год я прочитала 42 книги. И за 2022 год тоже ровно 42!
Сервис предупреждает, каким способом ты в последний раз пользовался. Я иногда захожу через гугл, а иногда через почту. На каком сервисе какой способ использовала обычно не помню и напоминалка очень помогает мне и, наверняка, другим беспамятным пользователям с несколькими путями авторизации.
Очень крутая нотификация на каком-то техническом сайте, предупреждает пользователей, что информация может быть неактуальна. И это в то время, когда на некоторых сайтах даже даты не доищешься.
Первая книга про родительство, где есть комментарии детей! Родительский текст довольно обычный, хотя и с некоторыми симпатичными идеями и байками из жизни. Но комментарии детей делают этот текст в 10 раз лучше! После них внезапно выясняется, что то, обо что убивалась мать, было не важно детям. Сами дети в большинстве случаев запомнили вообще другие вещи. С какими-то родительскими идеями соглашались, от каких-то (как оказалось!) страдали.
Даешь детские комментарии во все педагогические книги!
Очень неторопливый и сентиментальный роман. Главная героиня взрослеет в деревне. Читаю и мечтательно вздыхаю насколько же мало значило образование для среднего класса (мелкие помещики). Молодой барин в 15 не умеет читать и писать, и только к 15 это начало хоть кого-то волновать.
Девочка читать умеет и как-то сама выучилась писать прописными, но до 14 проводит дни только в свободной игре. Эх
У меня была задача говорить с ребенком про искусство, не покупая 50 тяжеленных атласов. Я пересмотрела прям много книг с введением в историю искусств и эта показалась лучшей. В ней очень много перекрестных ссылок, поэтому при небольшом размере и объеме, можно на одну тему показать несколько работ, удобно брать с собой в поездку или в музей. Текст без воды и без искусствоведческой зауми.
Я была уверена, что это какой-то современный автор написал про финансовую гигиену, просто вложив свои слова в уста как бы древних вавилонян. Но оказалось, что автор жил во время великой депрессии, а вавилонские таблички реальные. Я про это узнала, уже прочитав книгу, и эффект был офигительный. Потому что читается очень современно, а идеям 4000 лет.
Вообще, любые идеи, поданные в формате романа, всегда становятся лучше. Если нравится Цель Голдратта, то эта книга тоже, наверное, понравится.
Можно книгу не читать, просто прочитать любую статью автора с шагами. Из неочевидного — договариваясь с ребенком об освоении нового навыка (сиречь решении проблемы) можно, кроме всего прочего, совместно дать ему название, заранее продумать, кто может помогать с освоением навыка, придумать волшебное существо (которое тоже будет помогать), и спланировать праздник, на котором будет отпраздновано успешное освоение.
Я и так читала ЖЖ Петрановской. Но она пишет хорошо, почему бы и не перечитать. Там часть статей читается не совсем актуально, потому что это ответ на события 10-летней давности, но большая часть вполне вневременная.
Довольно занудная и бессмысленная книга. Из интересного: психиатр Дейл Арчет пришел к выводу, что СДВГ может быть преимуществом в ряде профессий, в критический ситуациях и в беспокойные времена. Древнему обществу были нужны люди, склонные к риску, импульсивности, быстрой переключаемости, поэтому эти гены сохранились. Интересный взгляд на проблему, не думала об этом в таком ключе. Хотя хороший охотник как будто бы, наоборот, должен долго сидеть в засаде, а не выпрыгивать из нее каждые пять минут.
Хорошо, что сейчас так умирать вокруг диет стало неловко и немодно.
Поняла, что формат личного дневника делает буквально любую книгу лучше, даже странно, что его так редко используют. Немножко похоже на Дневники Адрина Моула. Только тут стереотипные переживания женщины из нулевых, а там мальчишки.
Рассказ ребенка, мать которого (возможно) болела делегированным синдромом Мюнгхаузена, то есть с утра до вечера лечила ребенка без всякой на то серьезной причины.
Книге очень не хватает «журналистскости», чтобы взгляд был немного со стороны и интервью с другими лицами (отцом, соседями, врачами). Так как автор пишет сама, после половины становится уже утомительно и очень слышно therapy speech. Когда дочитываешь книгу, остается ощущение, что ты провел сеанс психотерапии, но пятеру тебе почему-то никто не заплатил.
Но если у вас ощущение, что вас залечивали в детстве или вы сами склонны без конца искать у себя и своих детей симптомы, то стоит почитать.
Книга интеллигентной творческой московской мамы и она прям кричит об этом на каждом шагу. Везде-везде социальные маркеры. «Я и ты одной крови!» как бы кричит книжка. Детали, которые должны были бы сделать героев живыми, настолько стереотипные и скучные, что герои получаются не живые, а картонные в квадрате.
Сюжет тоже средний.
Очень похоже на Ульфа Старка, который мне ужасно не понравился, но если вам нравится, то и Уналашка, наверное, понравится.
Макаренко гениальный, конечно. И пишет чудесно, и то, как он решения принимает, ох. Про каждую из сотни ситуаций можно целую книжку по психологии, педагогике и теории управления написать. Очень концентрированная книга.
Но как же режет ухо коммунистический вывих!
Подростковое фентези, по качеству в районе Тани Гроттер. Мэрисьюшный до крайности, конечно.
Кажется, книгу написала нейросеть. Ни одной детали, ни одной истории, никакой конкретики. Просто душеспасительной воды налито.
Пора признать, что книги для детей 10-14 лет я читаю, потому что они мне нравятся, а не чтобы отобрать библиотеку для дочки.
Очень симпатичная серия. Есть ощущение, что все североевропейские детские книги пишут по чеклисту «чтоб после книжки можно было поговорить про: смерть/семьи бывают разные/отношения и сексуальность/дайверсити и буллинг». Некоторые темы откровенно впихнуты до кучи, но серия все равно приятная.
Добрая книга про то, как ребенок из приюта налаживает отношения с новыми родителями. Совершенно нереалистично с точки зрения психологии приемных семей. Но после нее можно поговорить про отношения с младшими сестрами-братьями, которые бесят и кажутся глупыми, про это там самая симпатичная, на мой взгляд, сюжетная линия.
Вроде книги про то же самое, что и Цацики: есть эпатажная мать, переживания предподростка, отношения в школе с друзьями, первые влюбленности и новый состав семьи. Но предыдущие две книги приятно читать, в них приятные герои (и главные, и второстепенные), а тут абсолютно все герои все неприятные. Те, которые эксцентричные — неадекватно и неприятно эксцентричные. Все картонные, взрослые как роботы, подростки не похожи на подростков. Зачем в сюжете описание члена я тоже не поняла.
Оооочень похоже на Лето в Зоммербю, очень-преочень. Похоже, поколение авторов начало чувствовать очарование жизни со своими строгими мамами (теперь бабушками), которые не так трясутся над детьми, как нынешние родители, гораздо больше требуют, но с которыми, тем не менее, интересно. Образ бабушки в обоих книгах интересный, сначала они кажутся ужасно приземленными, со своими грядками и посудой, а потом становятся ужасно загадочными, с секретами из прошлого в шкафу.
Я очень люблю все, что пишут приемные родители, потому что опыт любви и заботы о сложных детях поднимает их всегда на какой-то совершенно религиозный и подвижнический уровень. Очень во многих публичных дневниках приемных родителей чувствуется что-то общее, такая сила и любовь, которые в тысячу раз круче, чем все воспитательные книжки. Короче, они обычно очень крутые.
Поэтому так странно было читать эту невероятно душную и занудную книгу. Когда мама там, упиваясь своим педагогическим даром, начала подробно пересказывать унылую лекцию про то, как важно убираться в комнате, у меня аж зубы свело. Вот уж правда, иногда лучше пять минут поорать, чем час читать проповеди.
В Москве дочка ходила в художку. Когда мы переехали, подходящей художественной студии рядом не нашлось. Я долго пыталась по-всякому увлечь её рисованием со мной. Я не бог весть какой художник, но в детстве окончила обычную провинциальную художественную школу.
Я демонстративно рисовала перед ней, предлагала ей рисовать вместе, показывала мастер-классы на ютубе, но ничего у меня не получалось. Но московская-то художка ей нравилась!
Я поняла, что не хватает тусовки и решила приглашать на занятия рисованием подружек дочки. Это будет статья про то, что это оказалось в целом не сложно и не страшно, и, если вы хотите чему-то учить компанию детей, то стоит попробовать.
Место — это прям полдела, очень важно.
Сначала мы пробовали проводить занятия дома. У нас было 4 ребенка, и они помещались в гостиной за обеденным столом. Но это неудобно: дома нужно убраться до и после, рядом влекут холодильник с мороженным и комната с игрушками. Несколько занятий мы провели на открытом воздухе, в формате пленэра. Рабочий вариант, но погода все-таки слишком непостоянная.
Сейчас мы занимаемся в библиотеке нашего жилого комплекса, там большие столы, ничего не отвлекает, а если кто-то из детей закончил или устал, то можно просто посидеть почитать книжку. Единственное чего там не хватает — проектора. Референсы гораздо удобнее показывать на экране, а не передавать из рук в руки по столам.
К изначальным дружественным детям приблудились еще несколько и сейчас в группе 10 человек, от 7 до 11 лет. Для меня сложнее всего было оценивать уровень группы, я как-то сильно переоценивала каждый раз выдержку и мелкую моторику 7-8 леток. Кажется, что самый простой возраст — это 9-11. Их уже не надо специально развлекать, но при этом даже взрослый без особенных знаний и подготовки (как я) может рассказать и показать им что-то интересное.
Сейчас я делаю просто те штуки, которые мне нравились в художке, или которые я когда-то видела и хотела сделать, но не случилось. Особенной программы нет, хотя чем дальше, тем больше хочется ввести какой-то план.
Перед каждым занятием я делаю пример того, что мы будем делать на занятии, чтобы понять, где могут быть проблемы. Обычно это занимает около полутора часов + само занятие полтора часа + полчаса на уборку после. Получается три с половиной часа в неделю.
Почти любой взрослый при небольшой подготовке к уроку может что-то преподавать детям возраста начальной школы. Рассказывать что-то группе детей на порядок проще, чем одному своему (ну или это мне так повезло). В группе ребенок слушает лучше, особенно если там пару человек, которые интересуются темой.
На первых занятиях мне очень помогли книги Евгения Стасенко. Там есть планы уроков, особенности на которые нужно обратить внимание, и примерный результат.
В начале по сравнению с уроками 1-1 было просто огонь! Василиса рисовала вместе со мной во время подготовки (видимо, чтобы быть самой прошаренной на занятии), активно придумывала что-то на занятии. Со временем прям мега-энтузиазм пропал, но она в любом случае раз в неделю делает какую-то работу и как будто стала больше рисовать сама для себя.
Про других детей говорить сложно: пару мальчишек ходят как будто бы не совсем по своей воле и я не уверена, что у меня получается их заинтересовывать на каждом уроке. Но в среднем детям как будто бы нравится.
Задача уроков в целом, которую мне хотелось бы достичь, — это научить дочку и других доделывать работу до конца (хотя бы методом прогрессивного джипега), показать какие бывают техники и художники и как по-разному может выглядеть рисование, и научить придумывать, не убиваясь об технику (очевидно, она уже не нужна).
Полезнее всего занятия, конечно же, для меня. Я немножко разобралась в истории искусств, в которой, вообще говоря, плавала, прочитала всякого про то, как выстраивать уроки и взаимодействие и продолжаю тренироваться. Короче, работает как в анекдоте «в третий раз объясняю, уже даже сам понял».
Я бы никогда не отважилась бы пригласить чужих детей и чему-то их учить, потому что я очень посредственно рисую, очень сомневаюсь в своих способностях как педагога и не самый «детский» человек. Есть люди вокруг которых на любом празднике всегда веселится толпа детей и это вообще не я.
Мы просто разговорились с одной из мам, которая посетовала на то, что вот совсем негде заниматься поблизости, я сказала, что да, а я со своей пытаюсь заниматься, но не идет, и она сказала, что может им вместе собраться и порисовать.
Но сейчас я очень рада, что так вышло: хобби оказалось не хуже прочих + дает тему для интересных разговоров с ребенком: с ней мы обсуждаем какой урок лучше сделать в следующий раз, и какие проблемы были на прошлых.
В общем, если у вас есть три часа в неделю и вы знаете про математику/рисование/футбол/чтоугодно больше чем средний третьеклашка, то попробуйте как-нибудь собрать их на мастер-класс, это очень страшно, но очень кайфово.
Мне кажется неловко брать деньги, не являясь педагогом, поэтому я собираю деньги только на материалы (закупить хорошую бумагу и запас красок-карандашей для забывших). Мне бесплатно заниматься комфортнее: можно отменить занятие без мук совести, я не так сильно нервничаю, если занятие пошло не очень, и оставляю за собой моральное право прогнать с урока того, кто совсем безумствует. Пока я правда никого не прогоняла, но сама возможность как-то греет душу.
Очень смешная книга. Это вот как сейчашние американские книжки по личной эффективности, тайм-менеджменту, мотивации, состоянию потока и вот этому всему пересказать в стиле журналистики 80-х и с примерами не из жизни типа «менеджера Джейн», а из жизни конструктора Туполева. Вроде очевидно, что все эти идеи — вечные и их не сейчас придумали, но все равно почему-то очень забавно их читать в такой обработке.
Короче, если вас мутит от плохих переводов с английского и специфического американского слога и пережевывания, то можно прочитать одну книгу Соловейчика вместо десяти современных. Первая глава, например, это чисто «Магия утра».
Я раньше уже читала про расстройства пищевого поведения, поэтому особо ничего нового не было, но книга написана приятно и легко, как бы на основе истории девушки Ани. Думаю, подходит, чтобы дать подростку лет 12.
Написано, что это детектив, но детектива там процентов 10%. На самом деле это книга про то, как хорошо жить в деревне. Автор немного неприятно и не по-доброму подтрунивает над современным стилем воспитания, но, в целом, симпатичная книжка. После нее хочется у себя на даче сидеть и мыть на крылечке щербатые тарелки в тазике.
Симпатичная книга по основам экономики для детей, со своей семилеткой пока поняла, что рановато, но в 9-10, кажется, отлично зайдет. Хотя пару глав я пересказала своими словами, и они неплохо зашли и в семь.
Пока читала, каждые страниц 50 начинала бегать по квартире, махать руками, и спрашивать у окружающих «С ума они там посходили что ли?!». Не смогла дочитать, устала возмущаться.
Книга про детей, не похожих на родителей, и каково их растить: геев, глухих, слепых, карликов, гениев, аутистов.
Сначала автор долго-долго докапывается до своих несчастных родителей, а потом начинает превозносить принадлежность к группе и идентичность и ставит ее во главу угла. Быть в коммьюнити глухих — лучше, чем быть слышащим. Потому что это больше не недостаток, а идентичность.
«Я не хочу быть слышащей, а не глухой, точно так же, как я не хочу быть белой, а не черной». «Лечение глухоты как патологии должно быть предано анафеме, принятие глухоты как инвалидности — уже терпимее, а празднование Глухоты как культуры — превыше всего».
Смешно, что в какой-то момент это движение попыталось определить глухоту не как инвалидность, но вовремя сообразило, что тогда они лишаются льгот, специальных школ, операций и всего такого. Поэтому на митингах они продолжают праздновать Глухоту, но законодательно она продолжит быть инвалидностью.
Очень морализаторский тон у книжки. Вроде идея в том, что автор как будто присаживается на корточки и говорит с ребенком один-на-один, но это не разговор получается, а какой-то бесконечный родительский нудеж.
Смешную статью перевела про элитное потребление. Ребята провели полдюжины экспериментов, где выясняли, насколько сильнее или слабее люди хотят понтоваться дорогими товарами, после просмотра чего-то, что они считают искусством
Перевела исследования, которые строгонаучно подтвердили правдивость статьи Ильяхова 2015 года.
Полезно почитать, чтобы улучшить скрипты для техподдержки или чатботов, триггерные письма или пуши
В исследовании участвовали 10 художников с опытом от 4 до 23 лет и 10 людей без художественного образования. Опыта использования нейросетей у них до этого не было.
Их попросили составить запрос к нейросети, на основе которого та нарисовала бы sweet home.
Из каждой группы выбрали 6 изображений (потому что остальные слишком похожи были), и туда же в выборку добавили картину стороннего художника, нарисованную им самим.
Артисты в среднем тратили больше времени на создание картины: 22 минуты против 14. И модифицировали картинку больше, чем нехудожники: 6 против 4.
После этого 42 человека с художественным образованием и работой в художественной сфере проходили опрос. Они должны были дать оценки работам по 9 параметрам: цветовая гармония, точность элементов, композиция, попадание в тон, попадание в контекст, попадание в композицию (scene matching), милота (sweetness), креативность, личные предпочтения.
Все параметры изображений оказались примерно равны. То есть их оценивали одинаково хорошо по композиции, цветам, креативности. Хоть какое-то значимое различие было только по параметру милоты в пользу нехудожников (3.43 против 3.54).
Во второй части нужно было выстроить топ предпочтений: какая работа выглядит более профессионально, более мило, наиболее креативно, какую по вашему мнению создал художник.
По опросу топ-3 самых профессиональных работ оказались работы нехудожников. Топ-3 по милоте 2 работы художников и одна нехудожника, то же самое для креативности.
При опросе о том, какая картина создана людьми, в топ вышла одна работа художника, одна нехудожника и та самая, которая правда была нарисовала художником. Испытуемые сказали, что распознать работы им помогли штрих и текстура.
Лично я как будто бы вижу различия между работами профессионалов и непрофессионалов (но я вижу подписи, может в слепом эксперименте может тоже перепутала бы), но респонденты ее не увидели. Может причина в том, что у художников не было опыта общения с миджорни (они в том числе жаловались на плохую управляемость).
Брейкинг ньюс, няшные логотипы не всем нравятся!
Ученые замеряли привлекательность брендов c няшными логотипами и нет, при этом предварительно давали части людей читать тексты о счастливой ситуации/о ситуации, внушающей надежду/об обычном дне (почему именно такие? непонятно).
Оказалось, что мультяшные большеглазые логотипы нравятся людям, которые были заряжены текстом про надежду. А счастливым людям кавай не нужен, вот.
https://sci-hub.se/https://www.sciencedirect.com/science/article/abs/pii/S0969698921003003
Самая крутая история про то, что у Ким Ир Сена в старости начало расти что-то вроде жировика на голове. И в какой-то момент она доросла до размеров хорошей такой дыни. Удалить ее было нельзя, потому что рядом сосуды и мозг. Фотографам ее снимать было запрещено, его фотографировали с другого ракурса или ретушировали. Вот я представляю, как офигевали простые люди, когда видели вождя вживую, а у него растет почти вторая голова!
Чудесная книга автора «Записок акушерки» с рассуждениями про смерть и проблемы современной медицины, которая продлевает жизнь тогда, когда это уже не факт, что кому-то надо. Выписала себе много ссылок на другие книги, очень впечатлилась самой книгой, но не дочитала — тяжело. Хотя книга светлая, без жести, очень взвешенная.
Написано было, что похоже на Вудхауза, но оказалось наглым враньем: на Вудхауза не похоже совсем, интриг нет, ни одного смешного момента тоже нет.
Есть фильм «Дикари», в котором почти нет сюжета, нет какой-то особенной актерской игры и вообще ничего такого вроде бы нет, но он так круто передает атмосферу летнего морского поселка из детства, что смотреть его все равно приятно. В лете на крыше тоже нет сюжета и есть довольно высокопарные детские диалоги, в которые сложно поверить, но такая приятная атмосфера этих длинных летних каникул, что читать — круто.
Два интересных отрывка про обучение детей рисованию и музыке:
«Преподаватель начал не с музграмоты, а с импровизаций. Дети просто играли на пианино, а он слушал треньканье и останавливал их на удачных моментах. Он просил их сыграть это место еще раз, но дети, разумеется, не могли этого сделать. Тогда он объяснил им, что если записать эти музыкальные фраыз, то их можно будет повторять, сколько душе угодно. А как записать? А вот как. Оказывается, давным-давно умные люди изобрели такие значки для изображения звуков. Взглянешь на лист с этими значками тотчас сыграешь то, что придумалось. Раз оно записано, никуда не денется. Дети стали сочинять музыку. Обучились музыкальной грамоте.»
«Дело было так. В большом классе, в центре, я составил натюрморт из авторитарных предметов: две чашки с аляповатыми розами, вазу, такую же роскошную, пузатый чайник, обремененный какими-то дурацкими цветами, бездарное блюдо с инскрустацией, — все это расставил на столе, да еще перед натюрмортом установил рамку — передвигая ее, можно менять композицию, — и спрашиваю у детей: «что это такое?» — «Натюрморт», — отвечают. «А зачем?» — «Рисовать». «Рисовать?» Тогда я беру и обливаю все это дорогостоящую прелесть белилами. Дети обалдели. Я быстренько вызываю к себе самого старшего мальчика, даю ему банку с красной гуашью и предлагаю вылить сверху. Потом велю всем закатать рукава и запустить руку в это красочное месиво и руками, без всяких кисточек нарисовать на планшете паровоз. Знаешь, все с ума сошли.
Часа полтора они в диком восторге рисовали паровоз, кто как мог, кто как хотел. Потом мы сняли планшет с паровозом со стены, вышли во двор и устроили шествие по кругу. Такой шум, гам, а тут я гвоорю: «А теперь разорвите!». Слушай, они сделали это с неменьшим наслаждением, чем сам рисунок. «А теперь склейте это обрывки так, чтобы вышел паровоз лучше прежнего!». Склеили — вышел такой паровоз: пар из ноздрей!»
От текста веет журналистской школой восьмидесятых. Такой он, полный риторических вопросов: «Что такое Человек?! Можно ли воспитать его, если воспитатель не знает, что такое Дух, Нравственность, Совесть?!». Но, несмотря на это, книга довольно приятная и хорошая.
Очень по ней хорошо видно, насколько лучше стало родительство с того времени — примеры «как у всех» в книге сейчас прям криминал.
Для меня самое полезное было то, что педагогика живет на вере и брать чужие приемы, если ты в них не веришь или они тебе как-то чужды бессмысленно. Почему-то меня мучил этот вопрос.
В кабинет дедушки, когда он разговаривал с друзьями, забежал внук и закричал «Дедушка, посмотри, как я нарисовал!». Дедушка осадил мальчика «Разве ты не видишь, что мы разговариваем?». Дедушка дает внуку ва урока. Один — урок культуры: нельзя прерывать взрослых. Второй — урок нравственного бескультурья: ничего не стоит погасить радость человека, осадить его. Если бы в комнату вбежал столь же бесцеремонно старый друг, его не осадили бы. Хозяин нашел бы способ не обидеть ни его, ни гостя. Это было бы по-человечески. С мальчиком же дедушка поступает педагогически — то есть худшим образом.
Чтобы воспитать ребенка культурным — нужен гувернер, который будет одергивать ребенка и шлифовать его поведение. Но мы мало времени проводим с детьми. Гувернерское воспитание за полчаса привить невозможно, только зря тратить нервы и силы, зря ссорится с детьми. Но нравственное, духовное воспитание дать в полчаса возможно, оно не требует специальных педагогических действий.
Самая сильная, самая значительная по влиянию на судьбу воспитательная мера — радость родных, когда человек входит в свой дом. Подросток устает во дворе не от игр, а от самостоятельности. Он бежит домой, а там его встречают суровым «Где ты шлялся? Ты посмотри на себя, на кого ты похож?». Ослабляется надзор — должна усиливаться внутренняя, душевная связь с домом, она заменяет надзор.
Чтобы ребенок знал, что такое стыд, его нельзя стыдить. Стыдить — облегчать совесть. Если мы требуем выражать стыд: «Скажи, что ты больше не будешь, попроси прощения», то мы искореняем стыд. Было бы удобно, если бы ребенок рапортавал нам: «Мне стыдно, мне очень стыдно». Но ведь настояфщий стыд скрывается, в этом его особенность. Ребенок чувствует, что совесть его мучит, а ему говорят «бессовестный». Он сопротивляется, он не без основания полагает, что взрослый не прав, — и совесть перестает его мучить.
Разоблачая ложь, мы гордимся своей проницательностью, но меньше любим своего ребенка, и он меньше любит нас.
Приходит мальчик из школы, а мама ему: «Возьми там в холодильнике! Согрей себе!». Мама объясняет: должен же мальчик приучаться... А чему — приучаться? К небрежным, ленивым, безрадостным отошениям?
Я говорю маме: «Придет сын — усадите за стол, подавайте, ухаживате, любите его!». Но мама отвечает «А вдруг он вырастет белоручкой?». В хорошей семье никто не знает слов «ты должен». Должен только я. Старшие вкладывают в любое дело старательность и внимательность, но не высчитываем, кто сколько сделал.
Биография ребенка — продолжение или часть нашей собственной биографии. Дети — как аттестат, и мы дергаем детей, чтобы он вел себя получше. Но дети чувствуют, когда мы заботимся не о нем, а выпрашиваем себе аттестат получше. Мы хотим быть медалистами, а ребенок — лишь медаль.
Детному человеку дети интересны. Для недетного они — объект воспитания. Протянув ребенку яблоко, он обязательно напомнит: «Ты, кажется, забыл что-то сказать?». Он не получает радости от того, что у ребенка есть вкусное яблоко, его радует только воспитанность. Школьнику он умеет задать лишь один вопрос: «Как учишься?».
Хорошо относится — значит победить в себе воспитательную страсть. Поучения — как антибиотики, они лечат поначалу, а потом вирусы привыкают к ним.
Педагогика и воспитание в семье довольно мало пересекаются. Для воспитания тысячи детей нужна наука управления, для воспитания одного — наука общения, а это разные науки. Поэтому возможно педагогические профессиональные приемы не работают или работают не так в семье.
Педагогика живет на основе веры. Другой родитель не может принять мой совет и поступить так, как предлагаю, потому что мой вариант ответа, но без веры в него, привет к худшим, а не лучшим результатам. В том время как я душевно потрудился, ответив мальчику <определенным образом>, другой родитель пошел бы против себя, против своих убеждений, и вышло бы, что проглотил обиду.
Пока в доме дети, мы не имеем права принимать ни одного человека, о котором мы не можем не говорить дурно. В нашем доме о людях говорят только хорошо. Дети не должны слышать, как взрослые перемывают косточки знакомым, осуждают людей.
Дети бегут от несчастных, как от заразных больных, они раздражают их, хотя они и не всегда понимают причину этого раздражения.
Когда маленьким детям прописывали горькое лекарство, я первый глотал целую ложку. И дети запомнили как отец глотал ради них столовыми ложками горькое лекарство
Если научить детей вместо «купи!» говорить «а давай мы купим» будет легче втянуться в обсуждение. Купи мы сразу отметаем, как приказ.
Недавно у нас что-то случилось с лифтом и на первом этаже он стоял с открытыми дверьми. Это было ОФИГИТЕЛЬНО. Я даже не представляла, какую неприятную ступеньку создает необходимость нажимать на кнопку, если лифт и так тут. Особенно с коляской.
Теперь жду, когда в ОТИС наймут какого-нибудь CX дизайнера, чтобы он это пробил. На 100% уверена, что все проблемы с безопасностью можно решить ради удовольствия заходить сразу в открытый лифт.
Кстати, 10 лет назад я задалась вопросом почему как будто бы старые советские лифты как будто бы едут быстрее, а новые и модные — медленнее. Специалисты с форума лифтовиков рассказли, что причин несколько
Скорость движения увеличилась с 0,71м/с у советских лифтов до 1 м/с у новых, но они часто не успевают ее набрать.
Лифты советских времен (назовем их далее как СЛ) стремятся набрать номинальную скорость сразу после старта и резче тормозили, а новые лифты разгоняются и останавливаются более плавно.
В СЛ при нажатии на кнопку приказа сразу же начинают закрываться двери, в НЛ пройдет несколько секунд прежде чем двери начнут закрываться, чтобы случайно не оставить только подбежавшего человека ждать следующий лифт.
Если дверь часто останавливать (опять же опаздывающий к лифту пассажир, а за ним еще один и т.д.), есть шансы, что двигатель дверей кабины перегреется и сгорит.
СЛ кажутся быстрее только потому, что мы к ним привыкли. Отсутствие явных толчков во время движения, рывков на старте и т.д. нам непривычно. Мы привыкли ехать в лифте и по ударам поэтажника определять на каком этаже находимся. А сейчас едешь в кабине, тишина, ничего не дергается, не стучит. Скучно. А когда скучно, время тянется медленнее.
Скорость движения лифта увеличена, но общая скорость перемещения особо не выросла, зато поездка стала комфортнее.
После модернизации лифтов (МЛМ 1978 г.в заменены МЛМ 2011 г.в. той же модели (модернизированной), жители стали жаловаться на “тугодумность”. Менялись в 3-х подъездах из 5-ти. Провели эксперимент. Разница на 9-ти этажку 3 секунды в пользу новых лифтов.
Искала статьи про то, как влияет указание зарплаты на количество откликов. Нашла прикольный контринтуитивный вывод.
Исследователи добавляли на сайт вакансии, которые почти ничем не отличались, кроме мелочей в формулировках, и зарплаты (до 40% разницы). 42% людей, сохранившие низкооплачиваемую вакансию из пары, не сохраняли более высокооплачиваемую.
Вакансии были очень похожи всем, кроме зарплаты, и люди воспринимали уровень зарплаты не только как инфрмацию о количестве денег, а как инфомрацию о необходимом уровне скиллов.
То если как будто бы указывать зарплату (особенно высокую) выгодно работодателю. Потому что ему не напишет энное количество людей, которые поймут, что их навыки недостаточны, и будет полегче фильтровать отклики
Нашла забавную статью, где исследователи проверили 629 брендов на выборе из 17 тысяч человек. Изучали как влияет кернинг на восприятие логотипа. В среднем плотненькие логотипы нравятся людям больше, но особенно больше они нравятся людям из культурно-закрытых и консервативных сообществ (в исследовании сравнивали условное Огайо и Калифорнию).
«Культурная закрытость — это социальная адаптация к хроническим угрозам, таким как повторяющиеся стихийные бедствия, болезни, нехватка ресурсов и человеческое насилие. Такие угрозы усиливают предполагаемые риски и потребность в тесных социальных структурах. Таким образом, культурно ограниченные люди особенно склонны отдавать предпочтение сигналам жесткой структуры, даже в логотипе бренда.»
Так что теперь я знаю как обновлять все наши логотипы
Кстати интересно, что единственный относительно разреженный логотип из больших брендов — это Сбер. Остальные плотненькие.
https://academic.oup.com/jcr/article-abstract/48/3/474/6143648
Написала, как мы начали переделывать письма и сначала навертели таких себе красивых емейл-лендингов, а потом выяснили, что лучшее письмо это абзац текста + кнопка, без никаких картинок. По секрету — если кнопка еще и анимированная, то вообще бомба.
Книга построена на магическом реализме, который случается на базе детского интерната для детей с проблемами с психикой и здоровьем. Там они сбиваются в стайки и предаются эскапизму. Лет в 15 я была бы в восторге.
Но сейчас эта подростковая вычурность и драматичность очень надоедает. Дочитывала через силу.
Повествование ведется от лица разных персонажей, но я постоянно сверялась, от чьего лица я сейчас читаю, потому что это думают и говорят все персонажи совершенно одним и тем же языком.
Незадолго до этого я читала Мать-тигрицу, которая тоже растила пианистку, но в американских реалиях. Книга казалась очень жесткой, потому что мать заставляла ребенка много-много репетировать, и лишала ее детских дней рождений и праздников.
Автобиография пианистки Полины Осетинской начинается с того, что воспитывающий её отец, заставляет её играть голой перед мужчинами и бьет.
Отец Полины вообще невероятно уверенный в себе хмырь, что позволяет ему быть хорошим пробивным менеджером, но чудовищным наставником. Вообще смешно, что и мать-тигрица и отец Полины не умели играть сами и не имели музыкального образования, но при этом строго следили за выполнением детьми музыкальных упражнений и давали свои замечания, а отец Полины ещё и самостоятельно строил ей образовательную траекторию и спорил со всеми известными мастерами, как точно учить его дочь музыке.
Удивительно какая огромная при этом сеть поддержки и друзей была вокруг этой семьи. «Открытый» дом, множество знакомых, настоящий богемный круг в хорошем смысле.
У девочки как будто бы все неплохо, есть дети, продолжает играть, с отцом не общается, конечно.
Книгу круто почитать, чтобы оценить запас сил у ребенка. Когда свою семилетку боишься перегрузить за 35-минутное занятие, а в книге такой же ребенок тренируется с 6 утра до поздней ночи и питается буквально корочкой хлеба (отец воспитывал ребенка сам и не парился насчет еды).
Скукота и очень надуманные примеры. «Упрямые» дети идут как зайки убираться в комнате после того, как им чуть более явно сформулируют это требование, ахаха
Книга очень серьезно рассказывает о том, что жить в большой квартире лучше, чем в маленькой, а когда окна выходят на парк — это гораздо лучше, чем если они выходят на шоссе. Хорошо, когда света много и плохо, когда мало. Хорошо, когда тихо, но плохо, когда шумно.
Ну... да.
Крутая! Не знаю, про много ли в книге умолчали, но если воспринимать ее как настоящую историю семьи, то очень вдохновляет. У самой Мэй Маск крутые родители: с пятью детьми путешествовали несколько недель по пустыне, летали на самолете (своем, маленьком) и вообще не сидели на месте.
Несмотря на пример классных родительских отношений, мужа Мэй выбрала чудовищного: обещал ей изрезать лицо бритвой, а детям прострелить колени, если она уйдет. Она уехала от него с тремя маленькими детьми и всячески с ними выживала. У Мэй очень протестанская психология: много работай, живи умеренно, что особенно странно, учитывая то, что она работает моделью и должна бы вращаться в богемных кругах.
Круто, что она подает себя, не как маму крутого Илона Маска и двух других довольно крутых детей, а как специалиста — диетолога и модель.
Из-за того, что Мэй всегда много работала, дети получились какие-то ультра-самостоятельные. Сам Илон уехал в Канаду в 17, дети сами выбирали себе колледжи и выбивали кредиты на обучение, и, кстати, сами добирались до детского сада, дочь в 14 продала все вещи в доме, пока мать была в отъезде (чтобы ускорить отъезд семьи в Канаду к брату). Очень много самостоятельных решений и инициативы от детей, про это хотелось бы почитать побольше, но про воспитание и педагогику в книге почти ничего нет.
Есть еще симпатичная очень спокойная диетологическая глава про здоровое питание, особенно ценная тем, что автор и диетолог, и отлично выглядит, и проходила через период большого веса, но успешно похудела и удержала вес.
Мэй оптимистично пишет про старость, свою и своей матери. Мать продуктивно и хорошо жила с 60 до 95 (переквалифицировалась в художницу и стала достаточно известна в ЮАР) и сама Мэй неплохо себя чувствует и весело живет (съемки-показы) в свои 71.
Имеет смысл читать, чтобы вдохновиться на идеи много, последовательно и спокойно работать и давать детям больше самостоятельности.
Bayut не заставляет тебя самому выбирать район, а просто просит рассказать где ты живешь и тусишь и как долго готов туда добираться